27 января – 80-летие полного освобождения Ленинграда от фашистской блокады | К этой победе бойцы Ленинградского фронта и ленинградцы шли долгие два с половиной года. А рядом со взрослыми во многих случаях были их маленькие дети, ставшие в эти трудные дни опорой для своих родителей. Каждый прошедший год отодвигает войну в глубину истории. Сегодня ценны любые живые свидетельства, и появление каждого из них добавляет новые штрихи к портрету времени, поэтому так важны воспоминания маленьких героев блокады. Компания «Трансойл» более пяти лет поддерживает серию публикаций, посвящённых истории великого города, сегодня – о блокаде глазами детей, которые выжили, а затем всю свою жизнь посвятили работе на железной дороге.
25.01.2024
Анатолий Архипов, машинист паровоза:
– Зима пришла быстро: встали трамваи, потух свет, замолк водопровод. Я хорошо запомнил тот февральский день 1942 года.
Мама пошла на Волково кладбище, чтобы договориться о похоронах, а мне строго наказала бежать в бомбоубежище, если услышу сигнал воздушной тревоги. Как только завыла сирена, я накинул пальто и бросился на улицу. Мне оставалось всего семь-восемь шагов, но тут вдруг что-то ухнуло и я оказался в полной темноте.
Будто сквозь сон доносились до меня шум подъезжающей машины, грохот разбираемых досок и сильный голос: «Давай его в кузов, да закутай получше». Только потом я узнал, что это были моряки Ладожской военной флотилии.
– Парень, ты жив? – спрашивали меня чёрные бушлаты. – Есть хочешь?
Жив я или не жив, я точно не знал. А вот есть, конечно, хотелось…
Яков Цодыкман, инженер-вагонник, начальник рефрижераторного поезда:
– 15 июня 1941 года мне исполнилось три года, и тут ещё у меня родился братик. Как началась война, мама, врач, капитан медицинской службы, была мобилизована в госпиталь. Папа, специалист по авиаприборостроению, ушёл на фронт добровольцем. Встал вопрос с нами, детьми. Мама нашла женщину, которая согласилась на время взять у нас грудничка. А меня отдали в садик, с тем условием, что при первой возможности отправят в эвакуацию.
А пока мы жили дома, в своей комнате на улице Мира. Помню воздушные тревоги и страшный вой сирен. И вот назначили день, когда нас, детей, должны были отправить в эвакуацию. Назвали, куда надо прийти с вещами. А мама не успела приготовить вещи – она всё время пропадала в госпитале. Мы с ней наскоро собрались и побежали к месту сбора. Но, когда мы пришли, оказалось, что детей уже отправили. Куда их увезли, нам не сказали, и мы решили ждать следующей оказии.
Это был конец лета 1941 года, немцы уже окружали Ленинград. Скоро пришло известие, что детей из нашего садика успели довезти только до станции Сиверская, а там весь эшелон разбомбили немецкие самолёты, все наши ребята погибли. Так случай спас мне жизнь.
Галина Прокофьева (Решетова), кадровик пассажирского хозяйства
– Бомбили наш район сильно, кроме того, велись постоянные обстрелы. Ходить по улицам было опасно. Немцы стремились вывести из строя Кировский завод.
В октябре, когда в школе начались занятия, я пошла в пятый класс. Уроки проходили в бомбоубежище, было очень холодно, сидели в пальто, даже чернила замерзали.
Мы все уже сильно исхудали, едва держались на ногах. Вот нам сказали, что 7 ноября в Доме культуры им. Горького будет пионерский слёт.
Мы с мамой подготовили к этому дню праздничную форму, нашли белую рубашку и галстук, и я, без всяких сил, но в душе было радостно, побрела в Дом культуры. Общее впечатление о слёте осталось праздничным и торжественным, но самое главное – всем ребятам выдали по кружочку холодца. Этот холодец я никогда не забуду.
Когда я вспоминаю то время, думаю, ни за какие блага мира не согласилась бы вновь пережить его. Даже если бы мне пообещали продлить мою жизнь. Лучше умереть, чем снова пройти через ужасы обстрелов, бомбёжек, сорокаградусного мороза, мук голода и страха.
Геннадий Некрасов, инженер локомотивного хозяйства:
– В начале войны мне был всего годик с небольшим, поэтому всё, что я знаю, – в основном, со слов мамы. Она рассказывала, что, когда мне было уже два года, оставляла мне на день кружку каши, а сама уходила на работу.
А однажды, говорила мама, со мной что-то случилось, и я стал умирать. Сосед дядя Вася завернул меня в одеяло и отнёс в больницу. И вовремя – врачи сказали, что ещё немного, и меня бы не удалось вернуть к жизни. Не знаю, как об этой истории узнал папа, но в Куйбышевскую больницу на Литейном проспекте, где я находился, пришло письмо с фронта, в котором командование папиной части выражало благодарность врачам за спасение ребёнка. Вот врачи удивились!
Все, кто ребёнком пережил блокаду, одинаково ярко помнят тот день, 27 января 1944 года. Взрослые и дети, знакомые и незнакомые кричали от радости, обнимались, целовались, плакали от счастья.
Небо взрывалось салютом. Эта радость, такая большая, большая на всех, захватывала, наполняла, поднимала куда-то ввысь и застывала в мальчишках и девчонках. Так они и ходили с нею всю жизнь.
Эта радость стала в них тем тёплым огнём, благодаря которому они радовались любой мелочи: аромату тёплого хлеба, мяуканью кота, возможности просто спокойно идти по улицам родного города. Те, о ком мы рассказали, свои долгие профессиональные жизни посвятили работе на железной дороге, были лучшими в труде, а главное – всегда оставались Людьми.
Татьяна Куценина
Публикация подготовлена
при поддержке ООО «Трансойл».
На правах рекламы
