Международный литературный конкурс имени Андрея Платонова "Умное сердце"
Раздел: Журналистика
Об авторе: Вадим Арефьев родился в 1957 году в Пермском крае. Окончил Новосибирское высшее военно-политическое училище. Автор нескольких книг очерков. Член Союза писателей России.
Все дороги в госпитале отчего-то приводили меня к одному и тому же месту – главным въездным воротам. Да, видно, не только меня одного…
Находишься по многочисленным дорожкам и сам собой придёшь к выходу. Встанешь возле него и смотришь вдаль через решётчатый въезд – не придёт ли кто. И знаешь ведь, что рано пока для визитов, что не время, что согласно распорядку и правилам посещение в этот час не предусмотрено, а всё равно стоишь и поглядываешь: как, мол, там, на воле здоровые люди поживают. Шибко интересно. Казалось бы, ничего особенного: трамвай ли прозвенел, собака ли пробежала, бабулька ли мимо проковыляла. Забавно жизнь идёт на свободе.
Так изо дня в день, по нескольку раз на дню выбирался я к этому наблюдательному пункту и всё поглядывал, посматривал и мысленно путешествовал за больничными стенами. Вот уж, думал я, когда выберусь, то совсем по-другому буду ходить по земле. Не абы как и куда попало, а с толком, удовольствием. И уж не будет рядом со мной столько утомлённых долгими болезнями лиц, и вообще, может быть, начну жизнь заново.
«Хорошо бы поскорей отсюда выбраться, – думал я, – и навсегда забыть сюда дорогу».
Вот и в тот день стоял я, прислонившись к решётке ворот, и вдыхал вольный, как мне казалось, воздух. Рядом переминались несколько пожилых мужчин с отрешёнными лицами. Говорить ни с кем не хотелось. Да и о чём можно было бы заговорить, если поколения разные? О своих болячках или о том, как хорошо там, вдалеке.
«Нет, решительно ничего внутри госпиталя интересного нет, – размышлял я. – Разве что вот этот однорукий старичок, весь лысый-прелысый с орденом Красного Знамени на больничной куртке! Без руки – это понятно, а орден-то зачем?»
Старичок, уловив мой взгляд, тут же встрепенулся и довольно бодро направился ко мне.
– Вот вы-то мне и поможете, молодой человек, – важно произнёс он.
– Чем же?
– А помогите-ка мне завести часы. Рука у меня после операции, осколок извлекли, через полвека. Хотели руку отнять, но я не дал. Что вы, говорю, одну-то фрицы на фронте отняли, а другую уж нет, не дам. Какой же я хозяин без руки? Да и как я часы-то буду носить? – он протянул мне забинтованную руку. – Ремешок расстегните, пожалуйста.
Я снял часы и внимательно рассмотрел их. Часы назывались «Победа». Они были старые, затёртые. Завести мне их не удалось. Вернее, не понадобилось. Они были заведены до предела.
– Очень хорошие часы, молодой человек, – продолжал старичок. – Наши часы, настоящие. Мне их сам Жуков на Белорусском фронте вручал. Идут хорошо. Точно. Вы на обороте посмотрели?
Пришлось перевернуть часы.
– Вот видите. Читайте…
Я прочёл вслух:
– Ивану Семёновичу Сурину от Жукова.
– Да, да. Это мне. Сурин – это я. Взводом командовал. До Берлина дошёл. Руку потерял, а часы сберёг. Правда, хорошие часы?
– Правда, – согласился я.
– Да, да. Очень хорошие, победные. Тогда всё хорошо делали: и часы, и танки…
Не раз потом возле ворот я встречал Ивана Семёновича, но ко мне он больше не подходил. Правда, улыбался при встрече. Он обращался к другим с той же просьбой. И все охотно «заводили» ему часы «Победа» и согласно кивали: дескать, часы очень хорошие и что тогда всё хорошо делали…
